Валерий Митюшёв. Записки обыкновенного человека

Том второй > На студенческой скамье > Наш институт

Глава 36. Наш институт (продолжение)

<< к главе 35    ... 195 > 196 > 197 > 198 > 199 > 200 > 201 >...    к главе 37 >>

- 199 -

Время: 1944
Место: Москва

Свой рассказ об институте я не случайно начал с упоминания Немецкой Слободы. Немцы стояли у истоков института. И система обучения строилась по принципам классической немецкой инженерной школы. Выпускник учебного заведения должен был быть, прежде всего, инженером вообще - и только во вторую очередь инженером-механиком, инженером-электриком, инженером-теплотехником или еще каким-нибудь другим инженером. На первых двух курсах всех факультетов одинаково глубоко изучались общетехнические дисциплины: физика и математика, сопротивление материалов, детали машин. Конечно же были обязательные история партии и политэкономия.

Но венцом всего, особенно на первых двух курсах, была "инженерная графика". Считалось, что чертеж - это альфа и омега инженерной деятельности. Инженер должен уметь безошибочно прочитать чертеж любой сложности и однозначно представить чертежом любую свою разработку, будь то проект синхрофазотрона или проект электропроводки пивного ларька.

Однозначность чертежа требовала твердого знания и строго соблюдения всех правил технического черчения. С чтением чертежей и знанием правил у меня особых проблем не было, а вот с техникой исполнения проблемы были - еще и какие.

У разных людей способности к ручной работе вообще - и к черчению в частности - разные. У всех разный глазомер, разная твердость руки. Один, не задумываясь, поглядывая по сторонам и насвистывая, быстро заштрихует большую поверхность - и все линии будут одинаковой толщины, на одинаковом расстоянии друг от друга и строго параллельны. Любо-дорого. Другой же, вроде меня, как ни бьется, а ничего не получается. Толщина линий разная, шаг и параллельность очень приблизительные... в общем - стирай и начинай заново. А чертить приходилось много.

На первых курсах это была начертательная геометрия и собственно техническое черчение. А потом пошли курсовые проекты, проекты, проекты, и венцом всего - дипломный проект. Чертили мы главным образом в "чертежке". Так для краткости назывался чертежный зал в тринадцатом корпусе, где имелось несколько залов, уставленных рядами столов, на которых лежали на наклонных подставках чертежные доски. Если тебе удалось занять доску - получаешь под студбилет рейсшину, угольник, лекала и приступаешь к работе. А если нет - то смотришь, кто из ребят собирается скоро кончать и занимаешь за ним очередь. Карандаши покупали на рынке сами. Особой популярностью пользовались чехословацкие Koh-i-Nor.

Чертежная доска имелась и у нас в комнате в общежитии. Но, во-первых, она была одна и стол был один - поэтому, если кто-то чертил, то это доставляло другим большие неудобства. Так что в комнате чертили редко или когда уже все ложились спать. Все спят - а один склонился над доской.

Со временем в чертежке появились кульманы, это было уже позже, когда кончилась война и пошла трофейная техника. На кульманах чертить было гораздо удобнее. По мере взросления из чертежки в тринадцатом корпусе мы перешли в кабинеты для курсового, а потом дипломного проектирования. Там на все время диплома за тобой закреплялся кульман и можно было оставлять чертеж, рейсшину и лекала.

Когда я пытаюсь сейчас зрительно представить себе институт, то у меня перед глазами возникают прежде всего не лаборатории, не аудитории, а чертежные столы. И весь институт представляется одной большой чертежкой.

следующая >

добавить комментарий >>

"Семейные архивы", Copyright (C) 2006-2011