Валерий Митюшёв. Записки обыкновенного человека

Том первый > Детские годы > Пушкин и скарлатина

Глава 25. Пушкин и скарлатина (продолжение)

<< к главе 24    ... 125 > 126 > 127 > 128 > 129 > 130 >...    к главе 26 >>

- 129 -

Время: 1937 - 1938
Место: Москва, Сыктывкар, Днепропетровск

По возвращении из Сыктывкара мы дня через три отправились в Днепропетровск по приглашению Зои Михайловны Лаукки. Это был первый выезд южнее Москвы не только у меня, но и у мамы, поэтому нам обоим всё было чрезвычайно любопытно. Другая растительность, другой климат, это чувствовалось. И несколько иные люди - я имею ввиду в первую очередь мальчишек во дворе. Илюшка Лаукки уже с ними сошелся и успел перенять их язык «суржик» (термин этот я узнал, конечно, только потом). Суржик – это смесь русского и украинского языков, на которой разговаривает большинство жителей восточной Украины и южной России. Я довольно быстро освоил, что когда надо всем убегать, то следует кричать «хлопцы, тикайте» и тому подобное. Выезжали купаться мы на Днепр, где пляж был расположен на островах. Ели арбузы и т.п. - в общем, немножко вкусили юга. Когда мы вернулись к себе на Балашиху, уже стояла осень.

Следующая связка литературы и инфекционного заболевания произошла у меня через год. В 1938-м году, тоже после зимних каникул, я заболел корью. И на этот раз первые дни были тяжелыми, хотя и обошлось без больницы, а затем я просто отлеживался и приходил в себя. Тогда считалось, что корь очень действует на глаза, поэтому больному корью и даже выздоравливающему следует находиться почти в полной темноте - во всяком случае, при очень слабом освещении. Поэтому окна в комнате были завешены. Естественно, читать и писать я не мог. Чтобы было не слишком скучно, я слушал по радио трансляцию, которая шла, к сожалению, не весь день. Поэтому во второй половине дня, когда мама возвращалась с работы, она читала мне вслух. Это было обставлено следующим образом. У нее на маленьком столике вертикально стоял футляр от швейной машины. В этом футляре находилась настольная лампа, которая давала узкую полосу света только ей на книгу, а вся комната оставалась в темноте. И вот, она мне начала читать и долго читала с продолжениями «Посмертные записки Пиквикского клуба» Чарльза Диккенса. Каждый день я ждал когда придёт мама и чтение продолжится. Я слушал очень внимательно: перевод, по-видимому, был неплохой. Отдельные понравившиеся эпизоды я просил перечитать. К тому времени, когда книга закончилась, мне уже можно было читать самому. В результате этой кори я, правда, не стал диккенсоведом (или диккенсистом), но свою симпатию к мистеру Пиквику, к его друзьям и к Сэму Уэллеру я сохранил на всю жизнь. Много лет спустя мы с Ритой в шутку называли даже друг друга пиквикистами, когда ходили гулять по окрестностям Москвы. Так связались у меня мистер Пиквик и корь.

следующая >

добавить комментарий >>

"Семейные архивы", Copyright (C) 2006-2011